Маттиа Бонетти (Mattia Bonetti, р. 2.05.1952) — европеец, дизайнер с тридцатилетней карьерой. Покупатели его столов, консолей и шкафов — крупные коллекционеры современного искусства. Он один из тех мастеров, в творчестве которых арт и дизайн сошлись на одной территории и живут по одним правилам.
По теме: Fredrikson Stallard: наша миссия будить эмоции
Именно поэтому его причудливые столы отлично соседствуют с работами Джеффа Кунса и полотнами Кита Харинга. Сегодня поклонники творчества Маттиа Бонетти увлеченно изучают посвященный его творчеству увесистый двухтомник, который вышел в издательстве Editions Louvre Victoire. Фундаментальный труд о перепитиях его жизни и шедеврах написали два признаных эксперта, знаток коллекционного дизайна Жаклин дю Паскье и специалист по декоративно-прикладному искусству ХХ века, галерист Жан-Жак Ваттель.
Маттиа Бонетти родился в Лугано (Швейцария) в семье антиквара. Получил художественное образование. Начинал как художник по тканям, увлекался фотографией. С 1980-го по 2002-й выступал в тандеме с талантливым дизайнером Элизабет Гаруст. Вместе с ней декорировали интерьеры, проектировали мебель в стиле необарокко.
Логотип Сhristian Lacroix, флаконы парфюма Nina Ricci, бутылки Paul Ricard с солнцем — все сделано дуэтом Garouste & Bonetti. Неслучайно, говоря о 1980-х годах, историки дизайна среди ключевых явлений упоминают три: группу Memphis, Филиппа Старка и фантазийное творчество Garouste & Bonetti. Дизайнеры продавали свои произведения в галереях, а также получали интересные интерьерные заказы. Именно они оформили дом модельера Кристиана Лакруа, с которым познакомились весной 1987 года.
«Он показал нам, что любил, — вспоминает Маттиа Бонетти. — Лакруа говорил о Провансе, где он вырос, о стиле барокко, о корриде, об искусстве Ислама, об Испании». Все слова, произнесенные кутюрье, своеобразно преломились в воображении дизайнеров, так что в результате их работы над домом возник абсолютно головокружительный микс из стиля рококо с будуарным шиком XIX века, стулья XVIII, обитые малиновыми, сиреневым, оранжевыми и синими тканями, мебель с коваными ножками в виде замысловатых арабесок и основания столов в виде зубочисток. Но Лакруа был в восторге.
Примерно в то же время Гаруст и Бонетти начали косметический ремонт в замке Буагелу, в 63 км от Парижа, в котором в 1930-е годы работал Пикассо. Заказчиком ремонта выступил внук знаменитого художника Бернар Пикассо. Дизайн, который придумал Матттиа Бонетти, был вдохновлен кубистическим периодом мастера.
Еще одним именитым заказчиком профи оказалась графиня Глория фон Турн унд Таксис. Она пригласила Элизабет Гаруст и Маттиа Бонетти переделать свою частную квартиру в Регенсбурге. Маттиа решил выяснить вкусы клиентки и спросил, какие она любит цветы. «Подсолнухи», — ответила графиня. И это определило появление гостиной с фиолетовым диваном, купающимся в ярко-желтых подсолнухах, работы Парижского дома вышивки Франсуа Лесажа. «Лампы выглядели, как гигантские розовые презервативы, и все мои друзья высмеяли меня! Но я всегда хотела жить бок о бок с современным дизайном и современным искусством», — вспоминает графиня фон Турн унд Таксис о книге, посвященной Маттиа Бонетти...
Потом профессиональные пути Гаруст и Бонетти разошлись. Сегодня Маттиа работает один, создает только лимитированные серии. Все сотворенное мэтром продается в Лондоне (David Gill Gallery) и Нью-Йорке (Paul Kasmin), а многие объекты уже входят в собрания Музея Виктории и Альберта, Центра Жоржа Помпиду и Музея Гуггенхайма.
«Я индивидуалист и всегда им был, — говорит дизайнер. — Массовость мне претит — и в жизни, и в работе. Поэтому не люблю путешествовать. До кризиса повсюду были толпы народа, куда ни кинь взгляд — одно и то же, все мегаполисы превратились в один сплошной магазин duty free. Я вижу смысл в том, чтобы делеть вещи в единственном экземпляре или малыми сериями. В мире тотальной мультипликации и серийности любой предмет, созданный в единственном экземпляре, обладает иной ценностью.
Стараюсь, чтобы в моих вещах все было уникально: замысел, выбор материалов, способ производства... Серийные вещи, как правило, делают из одного материала, максимум двух. У меня эта цифра доходит до 4–5. Мне нравится разнообразие, люблю сочетать плексиглас, дерево, металл. Все материалы по-разному держат форму. Полимеры, конечно, универсальны: самая замысловатая идея с ними становится реальностью.
Кризисы бывали и раньше, длились лет по 8–10. Но они не выбивали меня из колеи, я просто жил день за днем и работал. Конечно, к хорошему быстро привыкаешь. Перед кризисом шампанское лилось рекой, сегодня я снова перешел на красное и нисколько об этом не жалею. Пугает другое: множество бездомных на улицах Парижа. Видеть их больно, ведь корпорации и банки до сих пор зарабатывают миллионы. Лет двадцать назад подлинники Ле Корбюзье или Эйлин Грей покупали у антикваров. Вещей было немного. Теперь на рынке полно реплик, повторений, «ворованного» дизайна. По-моему, это тоска смертная. Лучше вложить деньги в новые имена, в перспективных начинающих дизайнеров. Этим занимаются галереи, а не сетевые магазины».