Одно из любимых высказываний архитектора Даниэля Либескинда (р. 1946): «Следуйте линии свободы. Не имеет значения, что происходит вокруг, — вы должны отстаивать свою свободу, чтобы впоследствии нарушить те границы, которые должны быть разрушены». Либескинд не просто говорит о свободе, он последовательно воплощает в материале свои представления о ней.
По теме: Даниэль Либескинд: деконструкция и комфорт
Летом 2021 года в Государственной Третьяковской галерее прошла выставка «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии», сценографию которой он оформил в полном соответствии со своими архитектурными принципами. Деконструкция пространства, вольная интерпретация ассоциаций возникают в этом арт-лабиринте, построеннном как пересекающиеся спирали, прорезанные анфиладами. Либескинд — архитектор, карьера которого началась, когда ему было почти пятьдесят, и кто сейчас, в свои 75, ведет около двух десятков крупных проектов по всему миру и не помышляет о завершении практики, поскольку смотрит только вперед.
Послание места
Нужно суметь увидеть невидимое — соприкоснуться с тем посланием, которое несет место. Вы должны прийти к концепции создания уникального проекта для конкретного места. Это может быть здание, парк или музейная экспозиция — но всегда это своего рода духовный опыт проникновения в понимание того, что должно быть построено в этом месте.
Самым рискованным проектом, за который я взялся, был Музей Холокоста в Берлине. До этого в моей практике не было даже самых незначительных зданий. В этом и был огромный риск, но и часть моего плана — создать то, что еще никто никогда не создавал, не попадало ни в одну из существовавших типологий. Я по-настоящему переизобрел то, что собственно может означать и восприниматься как здание.
Здравомыслие
Мы наблюдаем сегодня невероятные сдвиги в архитектуре — и смысловые, и конструктивные. Все, что касается устойчивого развития и поддержки окружающей среды, выходит на первый план. Мы не можем больше подвергать природу насилию — и это полностью меняет отношение к использованию ресурсов. Архитекторы стараются перейти на новые способы создания построек, и все, что не согласуется с поддержанием здоровья, пересматривается — не только нашего, но и общего состояния планеты. Важна и другая идея, заложенная в концепции устойчивости: только то, что культурно значимо, останется в памяти поколений и заслуживает право на существование. Важно стремление разделить архитектуру с сообществом, а не явить очередную демонстрацию власти и денег. Возможно, именно это и есть самое большое изменение в понимании архитектуры.
Мы наблюдаем возникновение новых материалов, технологий и способов проектирования и последующей коммуникации с обществом — это фундаментальные изменения в нынешней архитектуре. Мы отчаянно нуждаемся в новых способах организации того, что называется residential living. Просто выращивать растения на балконе и крыше не означает, что проект по-настоящему «зеленый».
Энергоэффективность архитектуры сейчас чрезвычайно важна, в т. ч. все, что связано с контролем потребления электричества, воды и отопления. Даже если свести учет их потерь к электронному способу, это уже станет значительным шагом вперед: компьютерный контроль над этими системами сделал бы каждое здание намного эффективнее. Мы должны задуматься, каким образом собирать и применять все виды энергии — солнечную, ветряную, водную, — ведь это прямой путь к созданию устойчивой архитектуры. И над всем этим существует целый спектр разработок в сфере материалов и технологий, к примеру 3D-принтинг.
Город и пандемия
Главное условие преодоления всех сложностей, связанных с текущей ситуацией, — устранение экономического неравенства, демократизация общества. Те, кто экономически не интегрированы, страдают от пандемии в разы больше, причем во все смыслах — здоровья, транспорта, доступности медицинских услуг. В обществе должен быть одинаковый доступ к услугам, а интеграция должна строиться на принятии различия людей, их культуры и опыта. В связи с этим, разумеется, поменяется восприятие архитектуры, особенно проектирования общественных пространств. Вместе с тем тема пандемии не нова — еще в 1983 году у меня был утопический проект Theatrum Mundi: серия из 12 абстрактных цветных пластин, которые визуально формировали предчувствие будущего в виде города, осажденного неизвестной инфекцией. Нынешняя ситуация не была для меня неожиданной — я размышлял над ней уже долгое время. Более того, эта тема существовала в архитектуре многие века, и любопытно, как человечество с ней справлялось.
О покое
Первая вещь, о которой я вспоминаю, когда мне хочется погрузиться в состояние покоя, — это все, что связано с любовью, добротой и дружбой, солидарностью и сплоченностью, несмотря на любые существующие границы — физические, временные или идеологические. Это представление о мире пробуждает во мне те чувства, которые умиротворяют. И в то же время я чувствую себя в отчаянии, когда я иду по улице Нью-Йорка, Европы, любого азиатского или индийского города и вижу бездомного человека. Меня ужасает и когда люди действуют как роботы, а система забирает свободу из жизни человека, как и любые свидетельства угнетения.
Невероятно, что я могу делать вещи, которые я люблю, — и что у меня есть шанс это осуществить. Я уверен, что мир балует меня различными способами — но, несмотря на это, жизнь состоит из компромиссов — в зависимости от того, что вы под ними понимаете. Жизнь — это сосуществование с людьми, и это требует определенной коррекции и своих желаний, и своих эмоций. Без компромиссов мы бы все превратились в мини-диктаторов или сумасшедших. Особенно критичны компромиссы в проектировании городов — важно понимать, чего на самом деле хотят люди, ведь архитектура — это также и политическая область: politeia на греческом и означает гражданское общество.
О русской архитектуре
Мои любимые проекты русских архитекторов — те, что никогда не были построены, идеи Мельникова и Татлина, особенно его знаменитая башня. Я вспоминаю наброски Лисицкого и Малевича — они входят в число моих любимых работ, как и вещи Родченко, — необязательно двухмерные изображения, поскольку они пронизаны ощущением материальности света. Меня недавно спросили, с кем бы из исторических персонажей я бы хотел поработать, — думаю, что с создателями Парфенона — Иктином, Калликратом и Фидием. Это совершенно невероятная архитектура.
Архитектура и музыка
Я не могу сказать, какой музыкальный жанр лучше всего описывает мою архитектуру. Возможно, я бы вообще не стал сравнивать ее с музыкальным стилем, но я уверен, что музыка, как и архитектура, обладает огромной силой передавать послание, не связанное со словами. Это то, что мы, безусловно, понимаем и чувствуем, но что ускользает из языка и его словесного выражения. Что я особенно люблю в музыке — то, как она коммуницирует с вашими эмоциями, а не апеллирует исключительно к вашему разуму.
О будущих проектах
Сейчас я завершаю большой проект в Милане — известную «выгнутую» башню, вместе с жилыми зданиями, образующими променад: строительство огромного квартала City Life входит в завершающую стадию. Параллельно я поглощен работой над музеями в Чили, Лиссабоне, Польше, большим кластером жилых зданий и культурными проектами в Шанхае, жилыми домами в Нью-Йорке, в районе Бруклина. Мое бюро ведет проекты в Ницце и Париже. Также мы работаем над лондонской клиникой, специализирующейся на лечении рака. В Финляндии мы проектируем масштабный городской район, включающий спортивную арену, дома, магазины, отели. Есть заказы в Дубае и Сингапуре. Ведение стольких проектов немного похоже на то, как вы растите нескольких детей, и у каждого — свои возрастные особенности. Вам нужно проявить максимум внимания и заботы, найти особый подход к любому из них, независимо от того, насколько они отличаются друг от друга. И это не то, что можно делегировать, — вы должны пройти этот путь «выращивания» сами. Я полагаю архитектуру искусством и ремеслом одновременно. Абстрактную идею вы должны превратить в конкретное физическое пространство.
