Сергей Лимонов: «Суть искусства — его доброта, радикальность, искренность, оголенная нервность»

Редакция INTERIOR+DESIGN поговорила с одним из знаковых коллекционеров современного искусства в России Сергеем Лимоновым — он развивает некоммерческий фонд Limonov Art Foundation, открывает хранение на территории бывшего завода «Степан Разин» в Санкт-Петербурге и помогает Джессике в качестве идейного сооснователя заниматься галереей современного искусства. Работы из его собрания представляют ключевые музеи и ярмарки, а своими проектами он регулярно напоминает арт-сообществу, что все может быть совсем иначе, и говорит о честности с бескомпромиссностью.

По теме: Евгений Асс — об экспозиции в «ГЭС-2» и других громких выставках

Какие процессы и мысли привели к переходу от частного коллекционирования к созданию проекта Limonov Art Foundation?

Наверное, это было связано с тем, что при коллекционировании я часто разговаривал с художниками и стал понимать, что у них есть боль. Эта боль называется невысказанные мысли и нереализованные проекты. Вытекает она из того, что галереи работают с коммерческим уклоном, фондов и институций мало, музейную выставку даже после подтверждения художники ждут по 2-3 года. А потом, опять же, могут не дать продакшн в том объеме, который необходим. Поэтому возникло ощущение, что ты живешь рядом с гениями, а они свою гениальность не могут реализовать. Из этого возникла форма поддержки — где-то нужна помощь с производством и материалами, где-то заказ сделаешь, где-то специально много работ выкупишь для того, чтобы у человека были деньги. Я понимаю, что большое высказывание художника не реализуется только от того, что у него купят много работ, хорошая выставка от этого не сделается. Но для меня это все равно что пройти мимо того, кому можно помочь. По мере накопления личного опыта и возникновения дружеских связей с художниками стало понятно, что нужна иная форма поддержки, нежели покупка объектов в коллекцию. Так возникло это меценатское направление моей деятельности.

Недавно у фонда и у коллекции появилось свое пространство. Как искали его, что было важно учесть, как оно будет работать?

Весь процесс обдумывания и выбора помещения для меня скорее был терапевтического плана, потому что я не искал некое хранение в чистом виде, склад или музей. Если рассматривать модель современного западного музея, то их здания слишком огромные, красивые и великие. Это почти что духовные храмы, но искусство в них теряется. Тот же «ГЭС-2», например, прекрасный объект, но мы приходим туда не как в музей, даже не на выставки, а приходим именно в само здание, кроме которого трудно что-то увидеть внутри. С другой стороны, не хотелось обычного склада коллекции с выдвижными рейлами. Я искал что-то, что могло бы стать отражением личности, и в процессе общения с дизайнерами и архитекторами многое про себя понял. Это не будет выхолощенное, стерильное помещение с правильным светом, температурой, хранением коллекции. Мы не будем удивлять роскошью, помпезностью или строгостью. Надеюсь, что все сложится с пространством так, что в нем в какой-то степени будет проявлен характер близкого мне по духу киноперсонажа Тайлера Дердена.

На ярмарках современного искусства вас сейчас представляет новая галерея Jessica, где вы один из основателей. Как хотите ее развивать в дальнейшем?

Галерея — это отражение характера самой Джессики и лишь частично моего, потому что мы многое обсуждаем вместе. Характер такой, что искусство выходит за рамки привычных норм и бытовой морали. Часто ли нам хочется видеть картины с сюжетом из учебника в золотых рамах, развешанные шпалерной развеской по горизонтали? Большинство галерей так и выставляются, более того, даже некоммерческие галереи современного искусства. В индустрии допускается очень много декоративных объектов, чтобы создавалось ощущение креативной культуры, которую легко продать. В условиях того, что сейчас в музеях делается мало выставок по разным соображениям, галерея становится, может быть, не единственной, но главной площадкой для высказывания художников. В коммерческих пространствах они, опять же, находятся под определенным давлением, а желание продать работы снижает степень свободы автора. Я понимаю, почему большинство галерей не занимаются невероятными высказываниями — часть людей просто устали, они в молодости нашалили, да и зачем делать то же, что ты делал 20-25 лет назад. У нас таких бунтарей, которые могут что-то менять, 2-3 человека, и делают они это в силу своего характера.

Участвуя в ярмарках современного искусства, Джессика вкладывается так, как будто это всегда в последний раз. Я эмпатически отражаю ее состояние. Хочется отдать все сердце. Это что-то такое наполненное энергией и не поддающееся нормированию. Так возник проект художника Ивана Чемакина с кроватью из серии «Работа над ошибками» для Catalog’а, поэтому на «1703» появилась дикая децентрализованная выставка с разными объектами. И для Cosmoscow в этом году тоже готовим высказывания нестандартного характера. Все это отражает дух основателей галереи.

А как в целом относитесь к растущей сфере ярмарок современного искусства?

Это важный инструмент популяризации современного искусства. Тысячи людей могут увидеть работы значимых художников. А я, например, могу сделать стенд, который не смогла бы сделать коммерческая галерея, потому что рынок очень маленький, денег в нем нет и галеристы просто боятся сделать что-то выходящее за рамки. Если ничего не будет продано и будет убыток, то 1-2 раза они так могут попробовать, а потом по личным и материальным ресурсам не выдержат, это риск.

Само по себе современное искусство весьма актуальное и передовое, но в нем еще есть узкий сегмент людей с наиболее продвинутыми взглядами и открытостью к экспериментам. Их небольшое количество, потому что сфера заполонена институциональными скучными псевдонаучными высказываниями. Это такой псевдофилософский кружок, где люди не читали философов, ни Делеза, ни Бодрийяра. Они знакомы с набором статей, в целом есть некая насмотренность, были на паре биеннале и начинают работать в таком ключе. Их высказывание не достигает цели просто потому, что мимикрирует под знаковые проекты. В этом поле философской мысли могут работать 3-5 авторов, еще 15 авторов могут этого касаться, но их произведения будут чувственные, мощные, и это мало связано со знанием мировой истории искусства или количеством прочитанных книг. Такое высказывание будет честным.

Музейщики, кураторы, искусствоведы, даже галеристы зачастую наводят тень на плетень и воссоздают терминологический лексикон, в котором есть определенные слова-заклинания, а все остальные приходят и говорят, что не могут понять современное искусство. Дискурс и нарратив — святые слова и одновременно слова-паразиты, которые наиболее часто используют в искусствоведческих текстах. Сама суть искусства — его доброта, радикальность, искренность, оголенная нервность — пропадает. Например, в 2019 году в Московском музее современного искусства была выставка художника Ивана Горшкова, и она была честным высказыванием. А большинство в этом поле работает очень скучно, сдавленно, еще и навязывает свои нормы.

В одном из ваших недавних интервью в контексте разговора о галереях речь была о том, что «людям впаривают пустоту за большие деньги». Предлагаю развернуть эту мысль. Что вам важно видеть в современном искусстве?

Всегда будет Буратино и всегда будет кот Базилио со своей Алисой — новичок, который ничего не знает, и злодей, который его обманет. Мошенник может быть даже визионером, адептом новой религии, который искренне верит, что в придуманном им мире джинн из волшебной лампы на горе Тимбукту действительно оказывает влияние на наш мир. Такие люди продают собственные галлюцинации. Кто-то по-настоящему верит, что продвигает великое искусство. Но большинство понимает, что продает компромиссное слабое искусство. Таких людей видно в разговорах, в их проектах, в каких этических ситуациях оказываются и как они их разрешают. Люди, которые продают пустоту, идут на компромисс. Соответственно, я понимаю, что ради денег они готовы не только хорошее искусство продавать, но еще посредственное и откровенно плохое. У многих ведь нет этого интеллектуального напряжения, когда ты должен быть восприимчивым и собранным каждый день, а только так воспитывается вкус. Везде присутствует закон Парето, когда из 100% единиц искусства 80% будет плохим, 19% — хорошим и 1% процент шедеврами. Из 100 галерей 80 будут заниматься посредственным искусством, 15 хорошим и 5 отличным. Мы только видим вершину айсберга и не видим подводную часть. Эта конверсия дает мне понимание, что большинство людей покупают на 95% посредственное декоративно-интерьерное искусство. Это не нужно строго осуждать, потому что все развивается шаг за шагом, но давать ориентиры по сильному искусству необходимо.

В современном искусстве есть негласное разделение на два лагеря — одни говорят о сильных концептуальных авторах, которые делают чувственные и бескомпромиссные работы, а вторые — представляют рынок с большими оборотами, галереями и ярмарками, о которых мы даже не слышали, где покупают картины топ-менеджеры крупных компаний, чиновники, их дети, внутри этого вектора есть антиквариат и есть рынок подделок, в нем много циничных людей, которые делают вид, что торгуют великими ценностями. Но я вижу, как с каждым годом количество серьезных покупок увеличивается, возникает конкуренция, сфера растет, общество дозревает, увеличивается количество интересных галерей, поэтому перспективы хорошие.

За последний год у вас было несколько публичных проектов с участием художника Ивана Чемакина, творческий метод которого, условно говоря, строится вокруг идеи «русского бедного». В чем вы совпали и что вы видите в его работах?

Вроде бы трудно влюбиться в искусство, которое сделано из пыли и шишек, и почувствовать, что в этих деревянных палках есть великое искусство, на это требуется время. Когда видишь работы Вани Чемакина, то первая реакция — это отторжение.

Чтобы прийти к его типу высказывания, нужно поработать глазками, походить ножками, покупать разные вещи. Не знаю, года 2-3 пройдет, прежде чем придет готовность его воспринять. Он необычный и радикальный, а еще весельчак внутри и очень добрый. В его объектах нет агрессии, но они очень сложные и классные. При этом он органичен в своем проявлении, это реально герой сказки — сильный, прекрасный, одновременно наивный и любимец детей. Его искусство не инфантильное и не примитивное, просто очень честное.

Предположу, что для вас коллекционирование — это символический инструмент, через который вы хотите сообщить обществу и арт-сообществу некие ценности. Что это за ценности?

Был старый фильм Стивена Спилберга, в котором инопланетяне устанавливали контакт с землянами с помощью странных знаков и музыкальных композиций. Я чувствую, что с художниками нахожусь в таком же контакте. Они инопланетяне, а я человек, который пытается найти в их иррациональном искусстве рациональное зерно, логику, поэтику, чтобы потом предложить свое понимание другим людям через организацию выставок, которые финансирую. Наверное, это подобно миссионерству. Художники очень противоречивые люди, разные по характерам, но в целом я вижу, что большая часть из них реально добрые люди, которые пытаются изменить мир. Я просто становлюсь адептом их высказываний.

Есть ли публичные проекты, с которыми вы совпадаете во взглядах?

В основном это московские музейные площадки. Понятно, что они не могут стопроцентно совпадать с моими вкусами, потому что должны транслировать разнообразные методы, где-то идти на компромиссы, где-то отдавать дань уважения тенденциям, просвещать общество, работать с детьми. В прошлом году мы делали совместную выставку с Московским музеем современного искусства. С большим уважением отношусь к Мультимедиа Арт Музею. Раньше иностранные блокбастеры привозил Пушкинский музей. Конечно, мне понравилось открытие «ГЭС-2». В Петербурге мало качественных современных музеев, но есть отличные галереи. Год назад открылся Левашовский хлебозавод, и это хорошая площадка с большим потенциалом центра современного искусства.

Хотелось бы что-то изменить в арт-среде?

Каждый сам кузнец своего счастья, и наша среда дает такие возможности. Это классное поле для всех позитивных изменений, высказываний, коллабораций. Есть люди, которые говорят, что у нас мало акторов современного искусства и мало ресурсов, а другие видят великую страну и большое количество талантливых людей. Я знаю много хороших художников, около 30 имен на прекраснейшем международном уровне, и это только начало. Да, еще предстоит развиваться, но я верю, что в ближайшие 30 лет появятся гении нашего времени уровня первой волны авангарда. Надо работать и идти вперед.

На мой взгляд, новаторство часто находится где-то рядом с провокацией, поэтому лично мне способ действовать через бунтарство понятен, но, предполагаю, что у кого-то он может вызывать настороженность. А как сами ощущаете ваш публичный образ?

Я бунтую в позитивном ключе, то есть, помимо разрушения, я несу созидание. Бунтарство — это всегда некий вызов, сопротивление конформистскому миру. Если все будет консервативно-стагнирующим, то мы будем тлеть и тухнуть, тогда наша среда станет очень токсичной, поэтому нужно постоянно избавляться от застойного воздуха.

Принцип слома системы и созидания — вечный, в биологии его называют эволюцией, в капитализме и рыночной экономике называют конкуренцией. Невозможно построить что-то классное, не сопротивляясь костному, иначе у нас не было бы автомобилей, а ездили бы на телегах по 30 дней из Москвы в Петербург. И если бы не было бы современного искусства, то мы покупали бы пейзажи в золотых рамах. Человек — любопытное существо, это качество заставляет его быть Капицей, Иоффе, Королевым, Пушкиным, Менделеевым. Детский интерес, креативность, творчество заставляют идти вперед, несмотря на существующие практики и стандарты. Поэтому я бы всем посоветовал не стесняться, не ограничиваться, быть более смелыми, идти вперед. Это, кстати, касается интерьера, дизайна и архитектуры, потому что мы всегда обращаем внимание на передовые вещи и новые веяния, а не обыденное. Бунтарство в области культуры играет сверхзначимую роль.

Съемка была проведена в рамках выставки Art Safari под кураторством Екатерины Шлыковой на территории загородного отеля WeLodge

Самое главное в нашем Telegram — для тех, кто спешит