Рон Арад (р. 1951) — гений современного дизайна и архитектуры, автор культовых объектов последних десятилетий — от кресел Rover и Big Easy, книжной полки Bookworm, мебели для компании Moroso (креативным директором нового направления More-So которой он сейчас является) до инновативных зданий. Его провокационные работы, которые, как он любит утверждать, часто неверно интерпретируют, стали ключевыми для множества направлений, в том числе и коллекционного дизайна. Суперпродуктивный авангардист полушутя говорит: «Я так много делаю просто потому, что ленив. Никак не могу сосредоточиться на чем-то одном».
По теме: Рон Арад: «беженец от архитектуры»
ВРЕМЯ ДОМАШНЕГО АРЕСТА
Что мы увидим через 25 лет? Вероятно, я буду планировать свой 100-летний юбилей! Наше будущее зависит от множества факторов, и любой здравомыслящий человек никогда не даст точный прогноз, как изменится мир, — посмотрите, что произошло за последнее время. Полтора года домашнего ареста я провел в своей «консерватории» — веранде с панорамными окнами около сада. Когда я ее строил, то и понятия не имел, каким образом она будет использоваться в будущем. Есть иллюзия, что мы обладаем знанием, но на самом деле — нет. Ни того, что случится в политике, ни того, что произойдет между природой и человеком. Возможно, мы вновь увидим проявления «плохой природы», как сейчас происходит с пандемией. Но культура нуждается в спокойной обстановке — она хорошо функционирует только без катаклизмов. Вы не можете слушать музыку, когда рядом в окопах рвутся снаряды. Когда нечего есть — вы не думаете о специях и мишленовских звездах, а когда холодно, нужно просто найти теплые вещи и не размышлять о моде. Нам всем приходится иметь дело с тем, что происходит вокруг, поэтому как художник я не могу дать ответ, что произойдет с миром в отдаленном будущем. Но я знаю, что работы, которые сделаны мной в последнее время, никогда бы не появились, если бы обстоятельства были иными. Я недавно закончил строительство небоскреба ToHa в Тель-Авиве — и это одно из лучших офисных зданий на планете, но вот вопрос — придут ли туда работать? Надеюсь, что да — ведь устройство рабочих мест уже поменялось. Интервью у экрана уже стали нормой; в этом есть и преимущества, и недостатки. Все учатся жить с тем, что можно сделать при любых ограничениях.
О КУЛЬТУРЕ И ЧУВСТВЕ ВИНЫ
Сейчас я чувствую себя почти виноватым, поскольку погружен в ювелирный проект — это серьги, идея которых пришла при виде обычного кухонного зажима для пакетов. Это не тот проект, который необходим, однако он не означает, что нам не нужна культура. Нужно продолжать строить музеи, читать стихи. Мое недавнее шоу было посвящено музыке. Вы могли слышать скрипичный квартет, но не видели самих исполнителей. Перед вами — четыре пустых стула с прислоненными инструментами, это «струнный квартет, который играет сам». Когда я размышлял над идеей этого перформанса, то не предполагал параллели с пандемической ситуацией, что критики начнут размышлять о присутствии или отсутствии человека и подобных вещах. Я просто хотел сделать этот проект сам по себе, но внезапно он оказался вписан в актуальную ситуацию. Я верю в «концепцию наслаждения» и «создание восторгов». Музыка, поэзия, дизайн, архитектура, красота будут с нами всегда.
ХОРOШИЕ НЕБОСКРЕБЫ
К сожалению, архитекторы — не лидеры экологических преобразований. По большей части они делают то, что им говорят. К примеру, в нашей башне в Тель-Авиве мы использовали специальные пластины для облицовки — и это, безусловно, приближает здание к экологическим стандартам, так же как и мои новые серьги, сделанные из материала, дружественного окружающей среде. Каждый обязан быть хорошим обитателем планеты и создавать вещи со всей ответственностью. Чрезвычайно важен сам способ производства: никто сейчас не хочет использовать материалы, наносящие вред окружающей среде. При строительстве мы должны учитывать все факторы, связанные с энергетикой и затенением здания, — некоторые архитекторы уже посвятили этой теме свои усилия, и все стараются использовать эти знания. Но я лично до сих пор больше заинтересован именно в архитектуре, чем в окружающей среде. Исследования новых биоразлагаемых материалов идут полным ходом, но мне сложно сделать их своим главным устремлением. Пока лучше всего внимательно наблюдать, что происходит вокруг. Также неоднозначно будущее небоскребов: в этом вопросе споры неизбежны, поскольку их строительство чрезвычайно выгодно. Мне, к примеру, удалось добиться такой конструкции небоскреба в Тель-Авиве, которая соприкасается с землей минимально. Вместо распространенной формулы офисного здания над торговым центром мы предпочли разбить парк, и это настоящее завоевание. Более того, мы покрыли здание панелями Dekton от испанской компании Cosentino. Когда мы приехали к ним на фабрику, это было похоже на научно-фантастический фильм. Все делалось машинами. Вы даже людей не видите. Это эффектнее, чем в моем «Квартете» без музыкантов. Cам материал фантастический, можно выбирать любые переходы цвета и градацию: начинаете с темного оттенка, и с каждым этажом этот цвет меняется. И это наше будущее — так же, как и другая многообещающая технология вроде 3D-печати из бетона. Пока внешний вид инновативных вещей может быть странным, как в случае с ресайклингом, но это следствие самой технологии. Это просто инструмент, и моя задача придумать, как это сделать эстетически приемлемым.
БУДУЩЕЕ МЕТРОПОЛИИ
У каждой метрополии свои проблемы и только ей свойственные решения. Я живу в Лондоне, агломерации небольших, порой весьма похожих, поселений, — и я не удивлюсь, если вы их перепутаете. Это один из самых больших городов мира, и вместе с тем здесь есть ощущение того, что вы в деревне. Сейчас я сижу в собственном саду, и это результат городского развития, происходившего веками. Интересно, в этом развитии не было того, что мы бы сейчас назвали справедливостью или качеством. Когда вы ведете архитектурный проект, нужно понять, что здание будет означать для этого места и каким образом повлияет на остальное — и, в свою очередь, что для постройки значит данное окружение. Я не верю в манифесты вроде «меньше — это больше» или «форма следует функции», потому что в жизни иногда оказывается, что «больше — это меньше». То, что сейчас кажется идеальным, через некоторое время окажется неподходящим. И то, что казалось ужасным в свое время, сейчас обожают. Для меня процессы, происходящие в сфере актуальной архитектуры, можно описать как нацеленность на то, что внутри. Здание должно быть ориентировано на то, что вы видите за его пределами, а не эффектный фасад. Сейчас я работаю над госпиталем по реабилитации раковых больных. И для меня не имеет значения, как выглядит здание снаружи, — ведь важнее, как чувствуют себя внутри него пациенты, их семьи и доктора. Важно проектировать так, чтобы из любого окна открывался хороший вид. Когда Чарльз Дженкс, основатель этой сети больниц, увидел мое здание, то написал, что оно недостаточно «в духе Рона Арада». Но я и не хотел, чтобы оно выглядело узнаваемо. Скажу больше, что когда ты делаешь госпиталь — это гораздо лучше, чем когда строишь музей.
ТЕХНОЛОГИИ И ТИНДЕР
Конечно, все меняется — мы не были в супермаркетах почти год и привыкли к онлайн-покупкам. Однако этот процесс касается не только шопинга, но также и личных встреч. Часто я спрашиваю молодых людей, как они встретились. И мне отвечают — в тиндере. Поначалу мне это казалось отвратительным, но на деле это весьма полезный способ: семья сегодня начинается с помощью технологий, а не в темном ночном клубе. Это совершенно другой путь. Сейчас даже религиозные произведения могут выглядеть благодаря технологиям иначе. К примеру, я взял тондо Микеланджело и повторил его рисунок в текстиле, однако это не принт, а невероятно сложное переплетение нитей. В той же технике я придумал чехол для машины, который выглядит снаружи как машина. Внутри этой обивки я разместил предметы из моего дома — стулья Гаэтано Пеше, диван и подушки по дизайну Сааринена... Кажется, что все, что я делаю, — это провокация, но на самом деле все очень технологично и граничит с искусством.
