Андрес Райзингер (р.1990) — дизайнер, который словно прилетел к нам с другой планеты, чтобы рассказать, каким будет мир в будущем и какую роль в нем будут играть технологии. Этот мультидисциплинарный художник, промышленный и интерьерный дизайнер из Аргентины — специалист в области 3D-графики. Ведущие галеристы называют его новой звездой дизайн-мира. Его творчество — яркий пример, как вымышленный мир и виртуальность коренным образом влияют на наше физическое окружение.
По теме: Андрес Райзингер и Moooi: реальная версия виртуального кресла
Недавнее технологичное шоу ODYSSEY, созданное Райзингером для миланской галереи Nilufar Depot, отсылает к истории, эпическому дискурсу, и еще больше расширяет возможности этого увлекательного и сложного взаимодействия. Райзингер погружает зрителя в футуристическую атмосферу и показывает повествовательные возможности объектов. Он исследует эмоциональную среду и теоретические последствия цифрового дизайна. Еще в прошлом году его коллекция цифровой мебели The Shipping обозначила путь, где виртуальное и физическое растворяются друг в друге и рождают новое качество.
Цифровое искусство
Выставка ODYSSEY явилась своего рода ответом на вопросы, которые мне ставились в последнее время, — главным образом, какой новый опыт нам дает цифровое искусство. Именно оно является основным полем моих исследований в последние годы. Я экспериментирую с тем, что происходит на грани реального и виртуального. Оказалось, что диджитальные явления можно исследовать многими способами. По крайней мере, их точно больше, чем привычное наблюдение за цифровым миром через экран. В прошлом году я начал экспериментировать с серией инсталляций, объясняющих концепцию нашего сосуществования с digital art. И она гораздо шире, чем физически видимые глазу видео и предметы, — это лишь первый смысловой слой, легко поддающийся интерпретации.
Если пойти дальше, то обнаружится длинный смысловой коридор. Я создал три различные «территории», где обнаруживались физические объекты. Эти вещи я использовал как очевидность существования их цифровых аналогов. И уже в этом усложненном поле возможна дискуссия о том, что цифровые объекты — не только компьютерные наброски. До этого у меня уже был опыт воплощения цифрового кресла «Гортензия» в материале (компанией Moooi). Сейчас же я пытаюсь расширить границы и линейное восприятие цифровых объектов: балансирую между двумя мирами. В новой выставке — несколько концепций, которые представляют существование объектов на разных планетах, с различными условиями гравитации. Некоторые пейзажи словно сняты дроном, другие — человеком, третьи — роботом. Я хотел передать ощущение документальности, без попыток трансформировать место или повлиять на него, отсюда созерцательный характер видео. Важным было инсталлировать вещи так, чтобы они казались максимально реалистичными. Ведь скоро LED-экраны будут интегрироваться в дома точно так же, как потолки и стены, и тогда вы сможете транслировать все, что пожелаете, — в том числе и мои произведения.
Переходный период
Мы в начале переходного пути, когда физическое искусство, которое изучалось веками, остается с нами — но вместе с тем оно соседствует с концептуальным подходом цифровой реальности. Это дает возможность тотальной реинтерпретации всех физических объектов. К примеру, в моей выставке The Shipping (я создал несколько предметов, которые поначалу не подразумевали воплощение в материале) подчеркивался отход от владения физическими активами. Люди и их история — это во многом вещи и их различные способы хранения и размещения. Они везде: в музеях, на складах, в домах, иногда в коробках — если задуматься, это же сумасшествие. Я предлагаю иное: необязательно покупать новый дом, чтобы владеть большим количеством вещей. В физической вещи уже нет смысла. Напротив, ценность цифрового объекта возрастает: причем и в том, как он репрезентирован, и как сертифицирован. Мир стремится уйти от концепции физического предмета, который можно бесконечно репродуцировать, копировать и т. д. Как только виртуальный объект и блокчейн объединились, стало легко проследить провенанс: у вас всегда будет точное знание, в какой момент и кому он принадлежал. По сути, вещь сама о себе заботится — вам не нужно прилагать к этому никаких усилий, все происходит автоматически.
Новое Тело
Через пару десятилетий изменится наше отношение ко многому, но в первую очередь к своей телесной оболочке. Как только что-то перестает быть для нас новым инструментом, мы перестаем называть это технологией. Для новорожденного ребенка технологией оказывается его собственное тело — сначала он не знает, как им управлять, однако по мере тренировок осваивает его и забывает о том, чего раньше не мог. Мы находимся в такой же ситуации, однако вместо собственной освоенной физики имеем дело с другими внешними устройствами. То есть архитектурой, электронными гаджетами — всем, что воплощено в материале. Но как только мы привыкнем, что барьера между нами и устройствами нет, мы откажемся от этой «технологической» концепции устройств, и человечество станет называть технологиями другие вещи. Переход произойдет, когда цифровые устройства станут частью нашего органического тела. Пока мы еще не готовы это сделать, однако через поколение идея того, что гаджеты — наша органическая часть, найдет огромный отклик. Это вопрос времени.
Мы уже готовы соприкасаться с вещами, которых не существует, — и пользоваться бесконтактным способом взаимодействия. Водить пальцем по экрану уже не всегда нужно, поскольку устройства реагируют на голос. Все, что упрощает коммуникацию и уводит ее в сторону от непосредственного контакта, сейчас оказывается самым актуальным. Можно с уверенностью сказать, что способы подобного взаимодействия будут в ближайшее время развиваться ускоренными темпами.
Нужно найти возможность расширить способы использования материалов, что приведет к их долгой жизни. Почему в домах до сих пор непрозрачные стены? Вероятно, они дают ощущение безопасности и приватности. Но ведь сейчас стеклу можно придать и непрозрачные свойства стены, и это в корне меняет способы его использования и спектр применения. Технологии, которые исследуют границы материалов, станут большим сектором в ближайшие десятилетия. Именно это я бы хотел исследовать в будущем — интересно, как это изменит физические границы архитектуры. Пока что меня впечатляет то, что делает Тадао Андо, — я видел многие из его построек, и они отвечают будущему: особенно то, как он создает соотношения между человеческим телом и собственно архитектурой.
Продолжительность жизни
Через десятилетия хотелось бы сохранить любовь к изобретательству, которая руководит мною сейчас. И возможно, я бы не отказался от увеличения продолжительности жизни. Однако интерес не в том, чтобы существовать 200 лет, — а в том, чтобы эти отведенные годы прожить лучше. Со всеми возможными имплантами, которые могут появиться внутри тела, — и чтобы все работало правильно. Но еще более важно, чтобы мы научились учиться и размышлять в свои поздние годы так же хорошо, как это могут делать молодые. Сейчас человек воспринимает ухудшение когнитивных способностей к старости как нечто естественное, но мы должны разработать механизмы, как этого избежать. Технологии должны не только увеличивать физическую продолжительность жизни, но и ее качество.
